За три года с начала специальной военной операции климатическая политика России изменилась кардинально — от демонстрации готовности к имитации деятельности. «Пересборка» расскажет, как происходила эта трансформация, почему климат стал инструментом политической игры и что из этого важно понять сегодня.
От деклараций к осторожному участию: российский климат до 2022 года
В ноябре 2020 года, в День народного единства, президент России Владимир Путин подписал указ №666 «О сокращении выбросов парниковых газов». Однако за зловещим номером скрывались условия, фактически обнуляющие значимость документа.
Согласно указу, Россия обязалась к 2030 году сократить выбросы парниковых газов до 70% от уровня 1990 года. При этом учитывался вклад лесов и других экосистем в поглощении парниковых газов — при условии, что экономика и уровень жизни продолжат расти.
Эксперты сразу раскритиковали документ. Дело в том, что к моменту его подписания страна уже достигла заявленных показателей — выбросы резко снизились в 1990-х из-за кризиса и закрытия предприятий. Фактически власти зафиксировали уже достигнутое, а не поставили новые цели.
Не только научно обосновано, но и признано на высшем политическом уровне России, что в последние десятилетия концентрации метана и CO? в атмосфере Земли постоянно растут, и это связано с хозяйственной деятельностью человека. Главные причины: сжигание ископаемого топлива на транспорте и в промышленности, вырубка лесов, а также аграрный сектор. Рост концентрации этих газов усиливает парниковый эффект, приводящий к разогреву атмосферы. А уже из-за этого растет частота экстремальных погодных явлений: наводнений, засух и пожаров. Кроме того, тают ледники, под угрозой оказываются прибрежные территории и продовольственная безопасность.
В октябре 2021 года первый вице-премьер РФ Андрей Белоусов объяснял медленные темпы отказа России от угля, нефти и газа — по сравнению с ЕС — сложной международной обстановкой. По его словам, ведущие мировые державы формируют климатическую повестку в своих интересах, что усиливает напряженность и обостряет давно назревшие противоречия между крупными экономиками.
Чиновник отметил, что это только усугубит проблемы между бедными и богатыми странами. «Для всех, и в том числе для России, ключевой вопрос в том, как энергопереход совместить с повесткой устойчивого развития», — заявил вице-премьер.
Заявление отражало главный страх правительства — столкнуться с глобальной трансформацией экономики. Оно оправдывало бездействие, преподнося отказ от торговли нефтью, углем и газом как потенциальную катастрофу, хотя на деле это был отказ от ответственности за долгосрочный переход и поиск реальных решений.
Тем не менее в октябре 2021 года правительство приняло Стратегию социально-экономического развития страны с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 года. Согласно документу, на устойчивую траекторию снижения чистых выбросов Россия выйдет только после 2030 года. К 2050-му нетто-выбросы парниковых газов должны сократиться до 0,6 млрд т.
Климатическая витрина: ставка на леса и обещания нейтральности
Накануне начала специальной военной операции казалось, что Россия становится активнее в климатической политике. В конце 2021 года на конференции ООН по изменению климата в Глазго президент Владимир Путин сделал два ключевых заявления.
Во-первых, Россия пообещала достичь углеродной нейтральности к 2060 году.
Обозначенный Россией срок не выглядел амбициозным на фоне обещаний ЕС, Великобритании и Японии достичь нейтральности к 2050 году, он соответствовал позициям Китая и Индии, что позволяло Москве оставаться в общем климатическом тренде.
Углеродная нейтральность означает, что выбросы CO2 в атмосферу компенсируются поглощением или улавливанием, в результате чего общий углеродный след сводится к нулю. Это один из главных инструментов борьбы с изменением климата.
Во-вторых, упор был сделан на лесные проекты. Россия поддержала декларацию по лесам и землепользованию, а власти стали продвигать тезис о том, что страна «больше поглощает, чем выбрасывает». Такая позиция смещала акцент с сокращения промышленных выбросов на восстановление лесов и защиту от пожаров.
Советник президента Руслан Эдельгериев заявил, что Россия рассматривает вступление в альянс по сокращению выбросов метана. Это совпадало с позицией Минэнерго, которое выступало за минимизацию затрат при энергетическом переходе. Основное внимание предполагалось уделить метану — в частности, при добыче угля и транспортировке газа, что требовало новых технологий. Россия, вероятно, рассчитывала получить их в рамках международного сотрудничества.
После конференции обсуждался план перехода к низкоуглеродной экономике. Однако он появился лишь в феврале 2022 года и предусматривал снижение валовых выбросов парниковых газов к 2030 году всего на 1% по сравнению с 2019 годом.
Поглощение парниковых газов за счет землепользования и лесного хозяйства увеличится не так существенно, поэтому нетто-выбросы к 2030 году снизятся до 1,524 млрд т эквивалента углекислого газа по сравнению с 1,584 млрд т в 2019 году, следует из документа.
Тогда же Руслан Эдельгериев говорил, что отечественные климатические проекты будут гармонизированы с лучшими мировыми практиками для обеспечения их признания и привлечения иностранных инвестиций, а также для получения технологий.
Климатические проекты — это комплекс мероприятий, обеспечивающих сокращение выбросов или увеличение поглощения парниковых газов. Такими проектами являются природные и технологические решения, при реализации которых выпускаются углеродные единицы, используемые в том числе для компенсации углеродного следа предприятия (определение Минэкономразвития от 2024 года) .
Санкции и разворот: климат на паузе
Однако не прошло и двух недель, как планы на модернизацию оказались под угрозой срыва. 22 февраля 2022 года началась специальная военная операция: российские войска вторглись в Украину. Почти сразу перед российским климатическим сообществом встал вопрос: останется ли страна в Парижском соглашении и не станет ли президент России Владимир Путин снова климатическим скептиком? Но климатическая повестка не стала приоритетной, и в это время Эдельгериев и депутаты Госдумы заявили, что Россия остается приверженной целям соглашения.
После введения санкций в риторике климатических чиновников страны появился новый нарратив: санкции тормозят «зеленый» переход. Дело было в технологиях: к 2022 году у России почти не было ноу-хау, инноваций и оборудования, которые необходимы для возобновляемой энергетики. Крупнейшие зарубежные компании, которые вкладывали деньги и предоставляли технологии, например, финская Fortum, датская Vestas, итальянская Enel и французская Siemens ушли из страны. В марте 2022 году пост спецпредставителя президента по связям с международными организациями покинул Анатолий Чубайс, который являлся крупнейшим лоббистом внедрения «зеленых» технологий в России.
Такой демарш затормозил реализацию проектов в секторе возобновляемых источников энергии (ВИЭ). Возникли проблемы с поставками оборудования, особенно для ветряных турбин. Ввод мощностей сократился втрое: с 1212 МВт в 2021 году до 393 МВт в 2022 году. Падение продолжилось в 2023 году, а в 2024 году объемы ввода незначительно выросли за счет окончания строительства новых крупных солнечных станций. Однако отрасль ветряных станций похоже сходит на нет: в 2024 году объем ввода упал относительно 2021 года в 120 раз. Также впервые за 20 лет снизилась выработка энергии от возобновляемых источниках.
В июле 2022 г. Российский союз промышленников и предпринимателей (РСПП) обратился к правительству с просьбой отсрочить принятие плана реализации Стратегии до первого квартала 2023 г. Причиной стали санкции, затрудняющие закупку «зеленого» оборудования и доступ к низкоуглеродным технологиям.
От ухода западных компаний пострадал и Сахалинский эксперимент. Проект достижения углеродной нейтральности к 2025 году стартовал 1 сентября 2022 года — с задержкой на полгода. Предполагалось, что успешный опыт можно будет распространить на другие регионы, включая Ульяновскую и Калининградскую области. Однако с началом СВО реализация застопорилась: основные участники — зарубежные энергетические компании — покинули проект. Именно они должны были внедрять технологии и выкупать углеродные единицы.
Углеродная единица — это квота, дающая право на выброс одной тонны эквивалента углекислого газа. Эти квоты могут быть предметом торговли между компаниями, стимулируя сокращение общих объемов вредных выбросов в атмосферу.
Российское правительство не готово было признать поражение, а схема действий на Сахалине не отличалась от других регионов после ухода зарубежных компаний: их проекты перешли отечественным фирмам. На место ExxonMobil в нефтегазодобывающий проект Сахалин-1 пришла «Роснефть», а контроль над аналогичным проектом Сахалин-2 — там доля была у Shell — фактически передали «Газпрому». Но наиболее сильное влияние снова оказал уход поставщиков оборудования для ВИЭ. К концу 2024 года доля электроэнергии из возобновляемых источников составила 2% вместо запланированных 15-28% к 2025 году.
Фиаско потерпел и водородный кластер. Его горячо продвигал Анатолий Чубайс, который видел в поставках водорода одну из будущих доходных статей российского бюджета. Итак, На Сахалине планировали создать производственный водородный кластер в содружестве с французской компанией Air Liquide. В 2023 года по острову должны были курсировать водородные поезда. Однако в сентябре 2022 года французская фирма тоже объявила о выходе из российских проектов, и развивать поезда стал «Росатом». По оценкам компании, раньше 2025 года водородный поезд на Сахалине не поедет.
Проект карбоновых полигонов, стартовавший в 2021 году, практически остановился. К 2022-му таких полигонов было 15, но новых не появилось. Идея была в том, чтобы на этих участках отрабатывать технологии захвата углерода и оценивать, как хорошо природа его поглощает. Финансировать планировали из бюджета и за счет бизнеса. В будущем полигоны могли бы приносить доход от продажи углеродных единиц, но этого не произошло. К концу 2024 года стало ясно: спроса на углеродные единицы нет, и поля снова начнут использовать как раньше.
Бумажный прогресс: как климатом занялась бюрократия
Поддержка «зеленых» технологий пришла с неожиданной стороны, — бюрократическая машина продолжала принимать климатические проекты. Чиновники объясняли это созданием нормативной базы для регулирования выбросов парниковых газов и запуска климатических проектов. Она должна была включить в себя законодательные и подзаконные акты, устанавливающие правила и требования в этой сфере.
Движение к углеродной нейтральности продолжалось, поскольку все проекты, принятые до начала СВО не ограничивались одним-двумя годами.На их реализацию требовалось по 5-6 лет. Ключевым документом стал Федеральный закон от 2 июля 2021 года №?296-ФЗ «Об ограничении выбросов парниковых газов».
В июне 2022 году постановлением правительства № 455 были утверждены правила верификации результатов реализации климатических проектов, содержавшие необходимые критерии оценки. Несмотря на ряд недостатков, эти правила стали новым шагом в климатической политике России, демонстрируя заинтересованность страны в реализации экологических инициатив.
С 1 сентября 2022 года в России заработал реестр углеродных единиц. Первый климатический проект появился 21 сентября — его реализовала сахалинская компания «ДальЭнергоИнвест». Было выпущено 96 углеродных единиц по цене 1000 рублей за штуку — цену рекомендовало Минэкономразвития, так что о свободной торговле речи не шло.
По данным на ноябрь 2024 года, в реестре числится 40 проектов. Единицы в основном продают друг другу российские компании. Так углеродные единицы «Сибура» в конце 2023 года купили «Газпромбанк» и «Карбон Зиро». Зарубежных покупателей пока нет.
Регулирование базируется на подписанной в 2023 году В. В. Путиным Климатической доктрине РФ и 21 методике Института глобального климата. Некоторые из них, например, признают перевод ТЭЦ с угля на газ климатическим проектом, что идет вразрез с международными подходами. Лучшие практики ориентированы на проекты, полностью устраняющие выбросы парниковых газов. Замена угля на природный газ действительно снижает эмиссию, но всё равно оставляет её на недопустимо высоком уровне. Это означает, что у России мало шансов найти деньги на международном рынке на такой не слишком климатический проект.
На климатической конференции ООН в 2022 году Россия говорила о согласовании «зеленых» стандартов с Китаем и Индией.
Также развивается рынок «зеленых» облигаций. Они должны были привлекать деньги в экологические и социальные проекты, но спрос оказался только внутри страны.
В 2021 году выпуск «зеленых» единиц составил 211,9 млрд руб., в 2022 году — 106,18 млрд руб., в 2023 году — 142,84 млрд руб Однако к 2024 году выпуск упал до минимума — 52,8 млрд рублей (по данным Платформа ИНФАГРИН )
Эти облигации чаще всего шли на инфраструктуры, которые формально называли «зелеными». Преференций для эмитентов не предусматривалось, реализуемые меры носили в основном отчетный характер. Сейчас рынок облигаций поддерживают госкомпании вроде ДОМ.РФ и «Газпрома», чтобы показать его наличие на международной арене.
Климат и бизнес: прагматики и скептики
Если бюрократия демонстрировала низкую эффективность по решению задачи снижения выбросов парниковых газов, то представители российского крупного бизнеса предпочли переключить общественное внимание с реальной задачи предотвращения катастрофического изменения климата на на яркие, но бесполезные с этой точки зрения проекты.
До 2022 года в российском бизнес-сообществе к ней существовало два подхода. Российский союз промышленников и предпринимателей (РСПП) занимал консервативную позицию: скептически относился к роли человека в изменении климата, считал «зелёные» технологии слишком затратными и выступал за наращивание добычи ископаемого топлива как основы экономической стабильности. А объединение «Деловая Россия» выступало за переход на возобновляемые источники энергии, снижение выбросов парниковых газов и включение российского бизнеса в международную повестку.
После начала СВО и отъезда из страны одного из главных лоббистов «зеленой» экономики Анатолия Чубайса позиции «Деловой России» сильно ослабли. На фоне проблем отечественного бизнеса из-за санкций разговоры о «зеленом» переходе стали неактуальными. Однако климатическая повестка сохранилась, благодаря бенефициару крупнейших угольных активов в России Андрею Мельниченко.
Андрей Мельниченко — создатель Сибирской угольно-энергетической компании (СУЭК) — крупнейшей в России и одной из крупнейших в мире угольно-энергетических компаний. В 2020 году он возглавил созданный комитет по климатической политике и углеродному регулированию РСПП.
Фонд Андрея Мельниченко начал поддерживать климатические конференции и некоторые проекты. Основной акцент — на природных решениях для предотвращения изменения климата. Самым известным стал «Плейстоценовый парк» на Колыме, где с конца 1980-х годов начали размещать лошадей, лосей и оленей, а позже — верблюдов, бизонов, яков и других копытных. Животные уплотняют снежный покров, препятствуя таянию многолетней мерзлоты. Проект привлёк внимание международных исследователей, а его основатель Алексей Зимов стал одним из самых цитируемых российских климатологов. Однако влияние парка ограничено территорией около 20 км?. Несмотря на это, на конференции ООН по климату в 2023 году проект стал центральным научным элементом в российском павильоне.
Мельниченко считает , что люди не слишком виноваты в климатических изменениях,. По его мнению, на антропогенные выбросы приходится лишь 6% углеродного баланса планеты, а прочие эмиссии и поглощение углерода «в целом игнорируются»
Фонд Мельниченко профинансировал исследовательскую работу Института народнохозяйственного прогнозирования (ИНП) РАН, в которой рассматривались последствия изменения климата для экономики страны. По итогам работы был опубликован доклад «Климатическая политика и экономика России», где, помимо прочего, утверждается, что потепление климата на 1о в год принесет России более 1 трлн рублей дохода. Это связано, к примеру, с тем, что, несмотря на рост смертности летом из-за последствий жары, смертность из-за холодов уменьшится. Отмечался авторами и исчисляемый рост количества опасных метеорологических явлений.
Климатические эксперты раскритиковали документ за то, что он дает ложный, успокоительный прогноз, который не сбудется, если страна не намерена сокращать выбросы.
Андрей Мельниченко — фигура, которая олицетворяет парадокс российской климатической повестки. С одной стороны, он управляет крупнейшими в стране угольными активами, включая угольные электростанции. С другой стороны, он активно участвует в разработке российской климатической политики и внедрении устойчивых практик. Руководство климатическим сектором РСПП с 2020 года закрепило за ним статус «главного климатолога бизнеса» в России, что позволяет ему при необходимости лоббировать интересы, в том числе, угольной промышленности.
Но если Мельниченко играет на на климатическом поле по правилам международного сообщества, то глава «Роснефти», крупнейшей нефтяной компании страны, Игорь Сечин представляет интересы другого российского лагеря — радикальных климатических скептиков. В своих выступлениях на международных мероприятиях он обозначает “слабые” места в международных подходах к климатической проблеме.
По его мнению, добычу нефти в мире необходимо увеличить почти в два раза, чтобы повысить уровень жизни населения развивающихся стран. А программа энергоперехода является мощным санкционным барьером для 88% населения Земли.
Мировое потребление нефти может вырасти до 20 млн баррелей в сутки к 2050 г. По оценке ОПЕК, обеспечение потребностей рынка потребует увеличения инвестиций в добычу нефти почти на 50% до 550 млрд долларов в год к 2050 году.
Сечин также считает, что необходимость «зеленого» энергоперехода научно не обоснована, как и призывы отказаться от ископаемого топлива.
Игорь Сечин — не просто руководитель «Роснефти», но и влиятельный участник формирования государственной повестки, в том числе климатической. Его скептическая риторика задает тон, в котором климатические цели воспринимаются как угроза экономике, а не как стимул для развития.
Даже не участвуя напрямую в разработке законов, Сечин влияет на климатическую политику, ограничивая рамки допустимого и усиливая внутренний консенсус против энергоперехода. Его позиция укрепляет курс на сохранение статус-кво, в котором декарбонизация воспринимается как навязанная извне угроза, а не как ответ на глобальные вызовы.
Формулы вместо сокращений: пересчёт как инструмент политики
К началу 2022 года российское правительство утвердилось в убеждении, что леса России — это легкие планеты и главный вклад в борьбу с изменением климата. Однако подтверждений не было: статистика по лесам в стране устарела, и Рослесхоз начал 20-летний проект по подсчету. Делались заявления о высокой поглотительной способности ландшафтов, но пересчет требовал десятилетий: инвентаризации труднодоступных территорий, прямых замеров и оцифровки данных.
Обновить данные по выбросам промышленности можно было быстрее — получив актуальную информацию от предприятий, где за последние десятилетия происходила модернизация оборудования.
В течении 2023 года ведущие научные институты страны провели ревизию парниковых газов, а в октябре 2024 года директор уже упомянутого выше Института народнохозяйственного прогнозирования (ИНП) РАН Александр Широв сообщил, что новое значение нетто-выбросов (то есть выбросы минус поглощенные газы) оказалось на 34% меньше, чем предполагалось ранее. Это выяснилось в ходе переоценки поглощающей способности лесов и выбросов от промышленности и сжигания топлива. Пока научных работ на эту тему в открытом доступе немного. Однако авторы исследования презентовали его итоги на Конференции ООН по климату в Баку в ноябре 2024 года. Кроме соотечественников никого на докладе в российском павильоне не было.
Расчеты ученыхпока не прошли необходимую верификацию. Тем не менее, Россия уже пересчитала свою эмиссию парниковых газов, и она оказалась ниже вдвое.
«Главный вклад в изменение картины внес резкий пересмотр объема стоков (поглощения парниковых газов — прим. ред) в лесах России. За 2021 он вырос с 593 миллионов тонн эквивалента углекислого газа (СО2экв) по прежней методике до 1158 млн т СО2экв – по новой, или почти в 2 раза», — прокомментировал результаты работы российских ученых директор Центра энергоэффективности-XXI век Игорь Башмаков.
Согласно его замечанию, нетто-выбросы парниковых газов Россией по сравнению с уровнем 1990 года уменьшились на 69% путем всего лишь изменения методики расчета, основанной на вдвое большей поглощающей способности российских лесов, чем, например, лесов Канады и Финляндии.
Так, в 2022 году выбросы составили 2 млрд т СО2-эквивалента без учета поглощения лесами и другими экосистемами и 0,8 млрд т СО2-эквивалента — с его учетом. При использовании предыдущих коэффициентов эмиссия составляла около 4 млрд т.
С начала участия в международных климатических переговорах Россия придерживалась консервативного подхода — модернизации по мере износа производств. При этом акцент делался на том, что страна уже выполнила свои обязательства.
Пересчет объемов выбросов по новой методике в сторону снижения привел к парадоксальной ситуации: в официальных российских документах появилась формулировка о намерении не сокращать, а наращивать эмиссию. Таким образом, оставаясь в рамках Парижского соглашения, Россия фактически отходит от его целей, что вызывает вопросы к последовательности ее климатической политики.
Видимо, чтобы как-то снизить очевидное противоречие междузаявлением о том, что Россия придерживается целей Парижского соглашения и фактическим положением дел, отраженном в документах, представители Минэкономразвития говорят о кадастре, как о части переговорной позиции страны.
Еще одна тема России на переговорах по климату — сдерживание амбиций по снижению выбросов парниковых газов и достижению углеродной нейтральности других стран.
Еще в 2022 году на конференции в Шарм-эль-Шейхе спецпредставитель по климату президента РФ Руслан Эдельгериев выражал серьезную озабоченность. «Россия предупреждала о негативных последствиях «гонки климатических амбиций», когда провозглашение углеродной нейтральности происходило без должной стратегии и ресурсно-финансового обеспечения», – заявил он и добавил, что участники Парижского соглашения имеют право самостоятельно выбирать средства достижения климатических целей.
Таким образом, российская позиция трактует право на самостоятельность как возможность гибко подходить к срокам и масштабам снижения выбросов.
Заключение
За три года климатическая политика России прошла путь от осторожных заявлений к имитации деятельности, продемонстрировав неготовность к вызовам нового времени. Оставаясь участником климатических соглашений, Россия фактически дистанцировалась от их содержания. Вместо стратегического курса на декарбонизацию и модернизацию экономики — сомнения и возврат к устаревшим практикам.
Однако, без системных реформ и перехода к «зеленым» технологиям страна рискует утратить не только конкурентоспособность, но и устойчивость к растущим и уже неизбежным климатическим угрозам. Зависимость от ископаемого топлива, уход технологий и упадок действенных климатических проектов усугубляют будущие негативные последствия. Пока правительство игнорирует меры адаптации к изменению климата, страна терпит миллиардные убытки от роста числа опасных метеорологических явлений и последствий таяния вечной мерзлоты.
